Всегда интересно побывать в месте, о котором знаешь какую-нибудь историю. Про то, что первое восхождение на Эльбрус было совершено с его северной стороны известно каждому, кто строил планы о походе и выбирал себе маршрут. Но все же я умудрилась несколько раз побывать на севере не зная подробностей экспедиции генерала Эмануэля, в ходе которой был покорен двуглавый великан.
Собираясь поделится впечатлениями о нашем августовском походе, мне попалась книжка Мизиева И.М. «Следы на Эльбрусе.», где подробно описывается путь, проделанный первопроходцами. Меня поразило, как же оказывается точно характеризует данное путешествие уже затасканный турагентствами слоган «восхождение на Эльбрус по пути первовосходителей»! Оказывается, что сейчас, практически 2 столетия спустя, отправляясь на север, мы, современные восходители, вступая на эти камни и льды, шаг за шагом повторяем путь первых. Глазами мы видим то, что видели они, испытываем те же эмоции, терпим те же лишения…
Постараюсь провести паралели.
В нашем мероприятии участвовали 4 человека: Альберт в качестве гида, 2 французских ребят Оливье и Антуан, они хотели на вершиу и я — просто погулять, поснимать.
Наше путешествие, так же как и экспедиция Эмануэля, начиналась в Пятигорске. В хорошую погоду Эльбрус оттуда прекрасно видно и не удивительно, что отвоевав и заключив мирный договор с карачаевцами, земли которых окружают Эльбрус с севера и запада, генерал захотел подобраться к этой горе поближе. Конечно, продиктовано это было политическими, стратегическими и научными интересами, а именно: «Желая собрать точные сведения об этой стране, о высоте гор, ее пересекающих, о направлении и глубине долин, о ее богатстве и лесе, пастбищах, минеральных и других произведениях природы, и в особенности найти места, способные для военной линии, которая защитила бы навсегда расположенные в равнинах жилища от вторжения горцев».
Примерно так выглядела экспедиция. Хотя на этой иллюстрации изображен скорее всего Казбек.
Выдвинулся генерал целым абозом: 6 верблюдов, навьюченных оборудованием и кибитками, калмыки — погонщики верблюдов, 650 солдат и офицеров пехоты, 350 линейных казаков и два трехфунтовых орудия.
На втором ночлеге у Каменного моста на Малке к экспедиции присоединились и представители Карачая и Балкарии. Первоначально князья со свитами явились разузнать о цели похода маленькой армии Эмануэля, тк в аулах посчитали, что их идут разорять. Но старшин успокоили, и они не только присоединились к каравану, но и выделили проводников — своих лучших охотников, отлично ориентирующихся на местности, знающих тайные тропы и то, какие подвохи таит для путешественников высокогорье.
Примерно так выглядела делегация старшин к генералу Эмануэлю.
Таким образом русские военные и исследователи получили своих местных гидов. )
В нашем маленьком отряде местным гидом был Альберт Байдаев, вполне себе подходящий под описание проводника середины 19го века, выросшего в Приэльбрусье и имеющего какой-то специальный горский прибор в голове, вычисляющий верный путь среди камней, скал, льдов, в тумане и т.д. Ну и вообще, заточенного под жизнь в непростых условиях высокогорья: то корова в скалах застряла, то турист неразумный в трещину провалился)))
Тренировка балкарских гидов. Гебен (небольшой стог сена) вместо пострадавшего.
И до места нам добираться было существенно проще, вместо узких троп мы ехали по недавно построенной двухполосной дороге и вместо верблюдов у нас была боевая лошадка Лада-Калина. Хотя, я — погонщик верблюда)), в дороге несколько нервничала, тк мы попали на штормовое предупреждение и накануне шел такой ливень, что по нормальному шоссе в нашем Баксанском ущелье страшно было ехать.
Вид с одного из перевалов.
А дорога в Джилы-Су все-таки осталась не простой. Она змеей извивается среди глубоких ущелий, и перевалов, которых надо преодолеть 3 штуки. Причем перепад высот между ними значительный, примерно 600-800 метров. Высота перевалов достигает около 2800 метров. Спуски и подъемы такой крутизны, что часто приходилось ползти на первой, надеясь, что перегруженная тачка не заглохнет и тормоза на спуске не откажут)
На последнем участке перед Джилы-Су первопроходцам из-за крутизны склона пришлось спешится, а мне выгнать моих спутников из машины, тк она-таки заглохла на рыхлой щебенке.
Надо сказать, что Джилы-Су весьма популярное местечко у местных жителей из-за чудодейственного нарзана, который народ пьет и в котором купается. Мы попали в самый пик сезона, когда вокруг источника раскинулся целый палаточный город, где люди живут семьями, с младенцами и прабабушками. В 19м веке по свидетельствам очевидцев, сюда так же стекались «больные жители».
Успешно бросив машину на импровизированной парковке, мы похватали рюкзаки и, перебравшись через Малку, потопали на нашу первую стоянку на плато Ирахын-сырт, ныне известное как поляна Эмануэля. Здесь, на левом берегу реки Кызыл-Су (Красная вода — название Малки в ее истоках) поставила базовый лагерь первая экспедиция, о чем свидетельствует надпись высеченная на камне у водопада Султан: «1829 года с 8 по 11 июля лагерь под командованием Генерала от Кавалерии Емануэль»
Сейчас восхождения с Севера в моде и поэтому с 1 июня на поляне разбивают стационарные лагеря, с топчанами, едой, душем и даже вай фаем, хотя по мне, так он здесь и вовсе не нужен, зачем тащить с собой в горы гаджеты, лучше смотреть по сторонам.
Весь наш поход проходил под девизом: «На перегонки с грозой!» Утро обычно выдавалось ясное, к полудню набегали тучи, а ближе к 4 часам дня шел дождь. Но нам удалось ни разу не промокнуть) От дождя, ветра и снега мы бали надежно защищены нашей экспедиционной палаткой Баск Shark Fin Flap .
У Эмануэля тоже всю дорогу были проблемы с погодой. 2 недели добирались они до подножия Эльбруса, а все из-за проливных дождей. Но в первое же утро на плато, Эльбрус предстал перед путешественниками во всей красе. И было принято решение выступать на штурм вершины.
«И отряд стал готовиться. Подгоняли снаряжение и обувь, готовили заступы и колья, палки из орешника. Горцы многозначительно поглаживали свои мужра, нисколько не уступавшие в горах позднейшим знаменитым альпенштокам.»
Мужра — это палки с острым металлическим наконечником, напоминающим вилы с двумя зубцами, которыми пользовались балкарцы и карачаи при походах в горы.
«На штурм вышли представители науки Купфер, Ленц, Менетрие, Мейер, Бернардацци, с ними 20 казаков, из которых известно имя только Лысенкова, и пять черкесов — вероятно, те, которых выделили Эмануелю еще у Каменного моста Ислам Крымшаухалов и Мырза-кул Урусбиев. Ныне нам известны имена только двоих из них: Хиллара Хачирова и Ахии Соттаева. Перед выходом «Хиллар подал ученым пиалу с коричневой жижей и разъяснял: разведенный порох мазать кругом глаз, иначе — солнце, снег, резь, слепота», — пишут знатоки истории покорения Эльбруса.»
И вот первый отряд альпинистов прошел ставший ныне классическим путь от поляны Эмануэля до штурмового лагеря на границе ледников, где сейчас уже появилась пара стационарных приютов.
Мы же решили не бегать два раза на 3800 как делают большинство групп, забрасывая вещи, а идти потихоньку с палатками и провести первую ночь где-то на 3000м.
Северное Приэльбрусье богато на достопримечательности. Путь в сторону Северного Приюта от поляны Эмануэля с самого начала впечатляет, тк приходится пробираться по узкой тропинке ползущей по стенке достаточно крутого каньона. Идешь по траве, но чуть ниже склон превращается в каменистый коридор, проточенный горной рекой.
Миновав каньон, попадаешь на небольшое, километра 2 в ширину, плато, прозванное в народе Немецким аэродромом. Местные жители поговаривают, что во время войны сюда регулярно приземлялись немецкие самолеты и даже как-будто привозили тибетских лам.
Немного выше этого плато мы выбрали место нашей временной дислокации. Небольшой уютный цирк между поляной Лунной и поляной Грибов. Надо сказать, что в этот день мимо нашей палатки прошла пара десятков людей чуть ли не в сланцах и с барсетками, скорее всего жители палаточного городка в Джилы-Су. Поляна грибов, хоть и находится в отдаленном месте и на высоте около 3300 метров — оказалась тусовым местечком. Само по себе место красивое. Мы решили, что когда окажемся на севере в следующий раз, то палатку будем ставить именно здесь. Тем более, что и развлечься есть чем. Столько больших камней! Почему-то, когда я вижу такой камень, мне непременно хочется залезть на него.
Товарищ Оливье примостился на камушке.
На этой фотографии есть человек на тропе и наши 2 палатки.
Утром нас разбудило солнышко! То, что я больше всего люблю в походах — это нежная свежесть рассветов и яркие краски закатов. Только вот незадача — терпеть не могу вылезать из спальника)))
Посушив палатки, собрали рюкзаки и двинулись дальше. На третий день пребывания на севере наша цель была подняться на 3800 и поставить там штурмовой лагерь. Где-то через час пути добрались и до следующей достопримечательности — Лунной поляны. Названа так из-за ланшафта, лишенного растительности и напоминающего лунную поверхность. Вот она.
Финальная часть маршрута проходит по весьма неприятной морене с «живыми» камнями и льдом в непосредственной близости от подошвы ботинок. Если неудачно наступаешь, то начинаешь соскальзывать вниз вместе с камнями разных размеров. Неприятно, особенно с тяжелым рюкзаком, который создает проблемы с равновесием. Но ничего, с этим препятствием мы справились и вовремя. Только поставили палатки, как стал накрапывать дождик.
Удивительно, но 200 лет назад первые альпинисты именно здесь остановились в ночь перед штурмом!
Отрывок из письма Ленца: «Около 3 часов прибыли мы к небольшому озеру, образовавшемуся из снежной воды и отделяемому от снежного конуса небольшим холмом…»
Вот и озеро, вот и холм…
А вот воспоминания руководителя группы А.Я. Купфера: «Мы провели ночь у подножия Эльборуса, в глубине громадных черных глыб, посередине которых были углубления, заполненные снеговой водой; ночь была прохладной, я просыпался несколько раз, чтобы наблюдать окружающую красоту. Эта картина глубоко запечатлелась в моей памяти — она состояла из трех тонов: серебристый тон снега и луны, голубизны неба и глубокий черный цвет скал и тени ночи; но причудливые группы, неясные очертания, постепенность перехода тонов и, наконец, спокойствие, царившие вокруг нас, восхитительны. Все придавало невыразимое очарование этой картине и никогда в моей жизни ничто более прекрасное не представало передо мной».
Вот и черные глыбы.
Ни о какой акклиматизации тогда понятия не имели, поэтому ученые с соратниками в ту же ночь вышли на вершину.
Ну а мы современные люди, поэтому впереди у нас были еще как минимум 3 ночевки на этой высоте. На четвертый день мы пошли акклиматизироваться на скалы Ленца. Зону трещин прошли в связке, а добравшись до начала скал смотали веревку.
Скалы Ленца начинаются на высоте 4600 м. И только до сюда смогла подняться большая часть восходителей — первопроходцев.
А.Я. Купфер так описывает это место: «Ближе к вершине, — продолжает он, — Эльбрус представляет ряд голых скал, образующих как бы лестницу, которая очень облегчает подъем; однако Мейер, Менетрие, Бернардацци и я — мы чувствовали себя утомленными до такой степени, что решили отдохнуть час или два, чтобы с новыми силами отправиться в путь.
Несколько казаков и черкесов, сопровождавшие нас, последовали нашему примеру. Мы нашли убежище от ветра под огромной скалой черного трахита, который образует первый пояс вышеупомянутых скал. Здесь небольшое пространство, свободное от снега.»
Под этой же скалой восходители укрываются и по сей день.
В нашей группе в день отдыха все расслаблялись, а ночью, примерно в час, ребята вышли на штурм вершины. Я же осталась в лагере и, как Эмануэль, наблюдала за восхождением снизу.
Первопроходцы же даже толком не отдохнули. Вот как проходил их знаменитый трип: «Ночь была на редкость холодная и ясная. Непривычно было спать на голых скалах ледника. С вершины тянуло почти на ощупь осязаемым, пронизывающим холодом. Хиллар озабоченно переводил взгляд с вершины на небо, где сияли ранний месяц и первые звезды. «Тепло в ночь — плох. Холод, как сейчас, корош день быть чистый, гора доброй», — подвел он итог своим наблюдениям. И действительно, в час выхода в путь, в 3 часа ночи, Купфер заметил, что проводник предугадал погоду гор.
По рассказам академика, в 3 часа утра, захватив лопаты, железные палки, веревки, провизию, отряд двинулся в дальнейший путь, и после четверти часа хода группа очутилась в царстве вечных снегов. «Поначалу подъем не был трудным, и мы преодолевали препятствия, помогая себе время от времени железными палками, но вскоре подъем стал настолько трудным, что мы вынуждены были прорубать в снегу ступеньки. Хотя долина позади нас была закрыта туманом, тем не менее погода была прекрасная, луна достигала середины небесного свода, и светлый блеск ее диска составлял приятный контраст с синевою неба, которая при ярком освещении была столь густа на этой высоте, что ее можно было бы сравнить почти с цветом индиго.
Несмотря на свежий ветер, — продолжает Купфер, — который дул с горы, туман долины медленно поднимался позади нас, вместо того чтобы рассеиваться. Он уже покрыл то место, где мы провели ночь и которое мы только что оставили. Туман готов был окутать нас, расстилаясь у наших ног белой пеленой. Но скоро лучи солнца, проникавшие в туман с возрастающей энергией, разорвали его в нескольких местах.
Фотографию стащила с этого сайта…
Вскоре вся долина открылась нашим ослепленным глазам, и перед нами развернулась панорама гор, образующих первую цепь Кавказа. Самые высокие вершины этой цепи — Инал, Кинжал, Бермамыт расположены почти полукругом, центр которого занимает Эльбрус. Видно было, как эти горы терялись к северу в равнине, образуя на стороне, обращенной к Эльбрусу, крутизны. Видно было, как беспорядок гор увеличивается по направлению к центру. Их вид представляет часть огромного кратера, посреди которого возвышается в виде конуса громада вулканических масс, превосходящая своею высотою края кратера.
Восхищаясь этой панорамой, мы все, — пишет Купфер, — движемся вперед, то прямой линией, то зигзагами, смотря по трудности пути. Поспешность, с которой мы стремились, чтобы достигнуть вершины раньше, чем поверхность снега будет размягчена солнечными лучами, истощала наши силы и мы в конце концов должны были останавливаться для отдыха почти на каждом шагу. Разреженность воздуха такова, что дыхание не в состоянии восстанавливать потерянные силы. Кровь сильно волнуется и вызывает воспалительные процессы даже в самых слабых частях тела. Мои губы горели, мои глаза страдали от ослепительного блеска солнца, хотя я по совету горцев зачернил порохом лицо около глаз, — продолжает ученый. Все мои чувства были притуплены, голова кружилась, от времени и до времени я чувствовал непонятный упадок сил, которого я не мог преодолеть», — сожалел впоследствии Купфер.»
Итак, поднявшись до высоты 4600 большая часть группы не смогла продолжить восхождение. Это сказывались отсутствие акклиматизации, снаряжения, понятия о технике хождения в высокогории.
Как ни хотелось ученым продолжить подъем, они вынуждены были повернуть назад. Спуск давался путешественникам с трудом. И опять мы видим ту же картину, что встречается на обратном пути с горы сплошь и рядом.
«Спуск был очень тяжелым и опасным, — писал академик, — снег, который несколько часов тому назад выдерживал нас, проваливался под ногами. Образовались дыры, которые позволяли нам видеть ужасающие пропасти, открывшиеся под нашими ногами. Казаки и черкесы, следовавшие за нами, связали себя попарно веревками, чтобы оказывать друг другу помощь. Я чувство вал себя слабым от усталости, что для большой быстроты движения опирался на двух человек, обхвативших меня своими руками, а когда спуск стал менее крут, то я растянулся на бурке, которую тащил черкес. Каждый думал только о себе, о том, как бы поскорее миновать опасности, грозившие нам. Мы разделились на небольшие группы. Желание пораньше достигнуть лагеря заставило нас забыть на время, что мы окружены черкесами, на которых нельзя было положиться и которые захватили бы прекрасную добычу, овладев нами.»
Спуск вниз в день выхода на скалы Ленца. Внизу, на каменистом бугре — Северный приют. Водно небольшое ледниковое озеро, справа от него светлая точка — наша палатка. Ниже по у поворотного камня отдыхает еще одно группа восходителей.
Когда окончательна выбившийся из сил Купфер рухнул на снег, ему подумалось, глядя на сбившихся в кучу казаков и черкесов «Неужели уйдут? Недодумав о бедственном положении его? Принесут в жертву богу своего Мингитава? (Мингиу-тау — название Эльбруса на карачаево-балкарском языке). С них станется!»
Вот с какими мыслями боролся ученый, когда, по его же словам, они, «сами не замечая того, были увлечены черкесами, по дороге более короткой и полностью были в их власти, но раскаялись в своих подозрениях, так как вели они себя по отношению к нам безупречно. Перейдя снеговую линию и перерезав узенькую долину, дно которой было покрыто обломками соседних скал, покрытых оледенелой водой, — продолжает ученый, — мы спустились к берегам небольшого ручья, который впадал в Малку и привел нас, по хорошей тропе, к нашему лагерю».
Вот так первые местные гиды провели первые спасработы на Эльбрусе). Т.е. скорее всего проводники попросту спасли жизни господ академиков.
В тот знаменательный день продолжили восхождение четверо: проводники Киляр Хачиров и Ахия Соттаев, казак Лысенко и физик Эмилий Христианович Ленц.
Из воспоминаний Ленца: «У первых скал остальные остановились из-за усталости; высота была 13575 парижских футов. После того, как немножко отдохнул, я двинулся дальше, вначале карабкаясь руками и ногами по отвесной стене, потом по снегу от одной скалы до другой. Постепенно я был покинут всеми моими казаками, часть их осталась с остальными, однако четверо меня опередили. Не могу описать, какое особенное чувство меня охватило, когда я увидел себя одного на этой бесконечной снежной поверхности, так как с моего местонахождения не были видны ни идущие впереди, ни оставшиеся позади. Мертвая тишина царила вокруг: темно-синее, почти черное небо, на котором в полдень я мог различить луну, хрустящий под моими ногами снег, — все было так жутко, что мороз пробегал по спине и при малейшем шорохе падающего снежного кома я содрогался; и в то же время это было вдохновляющее чувство того, что ты, со своим хрупким телом, поднялся к этим гигантским скалам и снежным вершинам; нигде, никогда так явственно, как здесь, я не ощущал странного смешения двух противоречивых чувств — телесного бессилия и духовной силы. Путь становился все труднее, уже почти 9 часов я беспрерывно поднимался, при этом воздух становился все разреженнее, а снег делался все мягче, так что я проваливался в него по щиколотки.
Магомет Дудов лежал как мертвый, когда я один пробирался по скалам; я потряс его, поднял, дал ему несколько сухарей для подкрепления и сказал, что он может спуститься вниз к остальным и подкрепиться там ромом, что он и сделал, а я тем временем пошел дальше.
Так я достиг конца скалистого ущелья и одновременно вершины предгорья, покрытой одним только снегом. Дальше идти я не мог и при моей усталости я бы слишком задержался, но для определения высоты ничего не было потеряно, так как остаток пути визуально не превышал 600 футов (183 м)».
К вершине продолжал двигаться один Хиллар Хачиров.
Вот как рассказывал об этом пожилой уже Ахия: «Хиллар, вооруженный длинной палкой с острым наконечником, «как вилы с двумя рожками», уверенно шел впереди группы, указывая ей дорогу. За ним, с трудом успевая, шли казак, Ленц и я. Хиллар бросил свой хурджун с продуктами, снял бурку и налегке стал заметно удаляться от группы. Когда Ленц, казак и я добрались до седловины, казак последовал примеру Хиллара, тоже бросил сумку, бурку и двинулся к вершине. Ленц остался только со мной».
Мужра — балкарский вариант альпенштока. Был обнаружен 120 лет спустя в 1948 году другой удачной экспедицией на север Эльбруса под руководством советского альпиниста В.Толстова.
«За это время Хиллар, поднявшись на вершину, — продолжал Ахия, — сложил там кучу камней, в которой оставил свою шапку для того, чтобы поднявшийся за ним человек мог убедиться в достоверности совершенного подвига. Когда набежало облачко на вершину, раздался внизу гром. Это стреляли по приказанию русского начальника, давая знать, что человек зашел на самую гору Минги-тау. Мы дальше с ученым не могли идти. Снег был очень мягкий, и мы проваливались в него по пояс. А казак все шел и шел наверх, уже и на руках, и на ногах. Хиллар махал ему руками и указывал почему-то на вершину. Хиллар был без шапки и продолжал спускаться к нам вниз, а казак пополз дальше вверх. Он часто ложился и опять полз, но очень скоро устал и начал спускаться вниз и догнал нас около верхних камней. Чтобы быстрее идти, я посадил ученого на бурку и поволок вниз.»
Внизу героев с нетерпением поджидали, гадая кто же этот смельчак, сумевший добраться до самой вершины, силуэт которого генерал Эмануэль отчетливо разглядел в свою подзорную трубу. На следующий день в лагере праздновали покорение вершины и раздавали награды.
Скалы Фрэшфилда, названные именем англичанина, вторым покорившим восточную вершину Эльбруса. Скорее всего, именно на этой скале видел Хиллара Эмануэль, тк официально вершина на другом конце кратера. Но его с севера не видно.
Позднее, Ахия Соттаев подтвердил, что видел груду камней, сложенную Хилларом, когда поднимался с Фрешфилдом, но шапки там уже не было. Англичанин снова собрал эти камни, спарятав под ними бутылку с запиской для последующих восходителей.
В наши дни вершиной считается ближняя к южной стороне часть кратера. Высшая точка отмечена триангулой.
Именно к этой точке стремились наши ребята, у которых тоже не все шло гладко. Еще ночью по небу бродили тучи, предвещая надвигающуюся грозу. Но все-таки решено было выдвигаться. Где-то в 8 утра я видела нашу группу в верхней части скал Ленца. Они медленно, но без остановок, двигались к вершине. В отдалении слышились раскаты грома. В какой-то момент они совещались не повернуть ли назад, но нет, всем хотелось наверх. Наверное, больше всего Антуану, у которого был день рождения. Примерно через час я заметила, как они вышли на снежник, выше скал и через немного скрылись за перегибом склона. В этот день вершина пустила. Назад они бежали быстро, так что я их увидела уже на леднике на подступах к нашему лагерю.
В моем очерке о нашем походе с Востока , я поделилась своими наблюдениями по поводу предпочтений разных народов при восхождении на Эльбрус. В этот раз я заметила что-то новое. На скалах Ленца установлены несколько крестов, что странно, тк формально мы находимся на территории КЧР, где исповедуют ислам. Но достаточно часто сюда приезжают православные делегации.
Например, в 2004 году на гору сходила группа воспитанников православного детского дома, без гида, в метель, предварительно отсидев несколько дней на скалах Ленца из-за непогоды! На вопрос, как им это удалось, отвечают, что с божьей помощью. Дети в возрасте от 12 до 15 лет. В в 2005 году те же дети в Новый год сходили крест!!!
В день, когда наши вышли на гору, параллельно с ними шла большая группа (человек 15) православных подростков с руководителем батюшкой. Большая часть на гору сходила, несмотря на надвигающуюся непогоду.
Ну вот все спустились вниз. В лагере Эмануэля за успешное восхождение пили шампанское (которое не поленились притащить с собой на поляну, хоть лошади и падали у них с обрывов по пути, да и пушки побросали)), наши французы затарились пивом в северном приюте (такой там небольшой бизнес), а нам с Альбертом так хотелось Кока-Колы, а в продаже были только пиво и водка. Но в аптечке мы нашли лимоновый Колдрекс! Как же хорошо идет Колдрекс на севере на высоте 3800 в палатке)))
Да, много воды утекло со времен первопроходцев. Многое изменилось, накоплен значительный опыт, люди пользуются теми уроками, которые извлекли из своих походов предшественники и достигают все новых вершин. Совершенно изменилось снаряжение, с которым современные альпинисты ходят в горы. Нам, в частности, со снаряжением помогает компания НПФ Баск, за что ей большой саубол (спасибо, в переводе с языка карачаево-балкарских проводников). Но как мы видим отношения человека с горой остались ровно такими же, как были много лет назад. Человек наедине с горой как был муравейкой, так и остался…
